Вот перед нами большая квартира, комнаты в которой похожи на маленькие
залы, а паркет гладкий и блестящий словно лед. Через окно в полстены виден
хмурый ноябрьский день, когда и дождь вроде не идет и солнца не видно, и
все словно ждет чего то, какого-то чуда, наверное. В такой день ну
совершенно не хочется никуда выходить, а впрочем, и не нужно - сегодня
суббота, да и дома так замечательно.
Именно поэтому вся семья в сборе. Папа смотрит в гостиной телевизор, мама
тихонько постукивает посудой на кухне, готовит обед. А в детской играют
две девочки - Машенька и Вита.
Вообще-то Виту зовут Виктория Андреевна, но это по-взрослому, и звать ее
так будут еще не скоро, а сейчас она еще девочка восьми лет и поэтому
для всех просто Вика. А для папы, мамы и младшей сестренки Маши - Вита,
Виточка, Витуля.
Сестры гоняют огромный надувной мяч, устраивают маленький беспорядок в
только что прибранной комнате. Весело смеются, когда он взлетает под
потолок, а особенное веселье возникает, когда мяч попадает в кого-нибудь
из них или удается ударить по нему с лета.
И вот большой бело-красный мяч взлетает к огромной, как раз
соответствующей размером комнаты люстре и. . . И сбив в своем полете
вазочку, стоящую на книжной полке, опускается на пол.
Как хрупкая китайская вазочка оказалась в детской, где каждый день
что-нибудь громко падает, и ни один предмет посуды, кроме кукольной,
не живет больше пяти минут - загадка. А мамин голос, обгоняя появление
самой мамы, настигает уже через секунду.
- Девочки по углам.
И девочки идут каждая в свой угол. Машенька занимает светлый, почти возле
окна, а Витин тот, что между шкафом и ее же кроватью. Там всегда пахнет
молью и пылью.
В темной щели, за шкафом у стены, виднеется край старой паутинки. Вита
давно заметила ее, наверное, с полгода назад, но у нее ни разу не возникло
желание кому-либо рассказать о находке, и уж тем более пожаловаться маме
на паучка который иногда появляется на свет. Это ее маленький секрет,
только ее. И ей вовсе не хочется, чтобы как-нибудь большой желтый веник
вымел из-за шкафа ее знакомого.
Машке хорошо, она почти у окна стоит, хитренькая. У нее там и машины
видно, как они по другой стороне улицы проносятся, и если мама не видит,
можно на цыпочки встать, чуть влезть на подоконник и во двор посмотреть.
А мама строгая, если заметит, ругаться будет. Но во дворе всегда
что-нибудь интересное, поэтому Машка очень медленно продвигается из
угла к подоконнику, а сама как будто в стену смотрит, а потом раз и уже
в стекло носом уперлась.
Вите в углу за шкафом конечно скучновато, но иногда можно и здесь
чем-нибудь заняться. Например, обои разглядывать. Большие цветы, потом
маленькие цветы, потом те в свою очередь становятся кувшинами, кувшины
исчезают в бирюзе фона, а потом из ничего снова появляются большие цветы.
Можно играть в интересную игру. Представляешь себе на стене две точки и
надо как можно быстрее по линиям цветов перебраться с одного места на
другое. Минут десять на это уходит - лабиринты узоров запутанные, с
первого раза почти никогда не получается.
Все-таки Машка вредная, постояла у окна, посмотрела, ничего там
интересного нет, скучно ей стало, и к маме побежала.
- Мамочка, миленькая, я больше так не буду, обещаю.
А мама посмотрит так на нее ласково и прощает. Каждый раз это повторяется.
Больше получаса эта предательница в углу еще не стояла. Она у мамы
любимая дочка. Раз, и уже снова бегает по квартире, язык показывает,
когда мама не видит.
А после того как она убежит играть с Верой, Вера - это кукла любимая,
мама начинает все чаще заглядывать в комнату и вопросительно поглядывать
на Виту. А Вита стоит себе в углу и из-за шкафа как будто ее не видит.
То есть видит, конечно, и выйти ей очень хочется, вот только не извиняется
она никогда. Никогда.
Вита считает, что она права, что она не специально это сделала и потому
прощения не просит. Ей тут в углу очень даже привычно и совсем не плохо.
А мама ждет, маме куда спешить. Вот уж и обед готов. Из кухни потянуло
вкусным пирогом, Машка пробежала в очередной раз мимо и кинула теннисным
мячиком в спину, а Вита все стоит.
Папа зашуршал газетой, взятой из ящика, и тихонько вошел в комнату.
Посмотрел на Виту, вздохнул тяжело и ушел на кухню к маме. Папа очень
переживает, когда девочек наказывают, особенно Виту. Для Виты он не
родной папа и поэтому чувствует себя всегда неловко в таких случаях.
- Может быть, пусть она тоже с нами пообедает хотя бы, а?
Но мама непреклонна - это была ее любимая ваза и к тому же подобная
ситуация повторяется почти каждые выходные.
- Девочка упрямая очень, девочку воспитывать надо, так что пусть стоит,
пока не извинится.
И Вита стоит. Вот уже Машку спать положили после обеда, в двух шагах от
Виты. Она пошуршала немного под одеялом и уснула. Вот и папа с мамой
решили прилечь, а Вита стоит. Ноги устали, гудят уже, как будто на улице
набегалась, а присесть нельзя, теперь из принципа стоять надо. Все после
обеда дремлют, а тут и без обеда осталась, который не больно-то и есть
хотелось, и книжку не почитать в кровати - несправедливо.
Слезы сами появляются в уголках глаз и начинают течь сначала ручейками,
потом полноводными ручьями, а затем даже из носа появляются водопадики
слезинок. На хлюпанья и рыдания приходит папа, смотрит, качает головой и
идет опять уговаривать маму.
А Вита стоит. В комнате уже темно. Вечер быстро осенью наступает. Сумерки
подкрались и окутали все вокруг, вот уже даже Машка и не Машка вовсе, а
какая-то темная кучка на кровати. Поскорее бы все встали, а то страшно
становится, без света-то.
Наконец папа снова включил телевизор в гостиной, и мама, заглянув в
комнату, разбудила сестру-соню. У всех продолжается суббота, сейчас
мультики по телеку будут, а в углу все без изменений.
Ноги уже даже не чувствуются, все узоры на обоях пройдены много раз туда
и обратно, скучно. Уж лучше бы отшлепали по попе, как Сашку из их класса
папа ремнем охаживает. Сашка рассказывал, что повоет сначала, чтобы папа
сильно не бил, а потом и не болит уже ничего.
- Может быть выпустим ее, а? Она же уже четыре часа в углу стоит.
Но мама непреклонна. Вита слышит, как она что-то быстро, но тихо говорит
папе, и тот молчит ей в ответ, и он предал Виту. Она начинает смотреть в
уже совсем темное окно на противоположной стене и вдруг. . . И вдруг она
видит чудо. Большие снежинки появляются из темноты и бьются о стекло,
потом тихо опускаются вдоль него и ложатся на выкрашенный белой краской
подоконник. Их все больше и больше, настоящий снегопад. От шкафа видно
не очень хорошо, но снежинки такие крупные и падают так медленно, что
можно даже попробовать их сосчитать.
Когда надоедает и это, не хочется уже ничего. Взгляд опускается вниз, на
паркет. Он новый, только летом приходили мастера и долго елозили в комнате
специальной машинкой, пыль стояла страшная. Трещинки между паркетинами
какие-то странные. Они словно набегают на Виту. Становятся все больше и
больше, охватывают со всех сторон и превращаются, наконец, в одну большую
черную пустоту.
Откуда-то из этой черноты доносятся смутные шумы и чей-то голос, кажется
папин, вдруг отчетливо произносит:
- Посмотрите, да она же спит стоя.
- Вот упрямая. Опять она настояла на своем, - это уже мама.
Мягкая подушка и одеяло принимают и укутывают спящую Виту, заканчивая
долгую субботу и приветствуя приход настоящей снежной зимы.