Однажды разговаривая с кем-то за кулисами, я увлекся. Слышу: звонку,
звонки... Потом на сцене наступила длинная пауза, которая означала, что кто-то
из артистов не вышел во время на сцену... И неожиданно я понял, что это
я не вышел на сцену...
Выхожу на лестницу, крадучись спускаюсь по ступенькам, а навстречу мне
мчится Екатерина Ивоновна Прудкина, помреж МХАТа:
- Сейчас закончится спектакль, подойдешь к Степановой в гримерную, и
будешь долго извиняться.
С грустными мыслями я понуро побрел в гримерную к Ангелине Иосифовне:
- Я не вышел сегодня на сцену...
- Ну ты, голубчик, поставил меня... - усмехнулась Степанова.
В моей жизни было всего несколько раз, когда я не вышел на сцену.
Однажды во время моей "взрослой" жизни. Я встречал мою жену Наташу с
гастролей. Наташа еще в аэопорту спросила:
- У тебя сегодня нет спектакля?
- Нет, - ответил я в полной уверенности.
На улице стояла поздняя осень, гололед. Дома тепло, уютно. Мы сели
за стол, я уже поднес к губам рюмочку. Вдруг звонит телефон. У нас в репертуарной части работала девочка,
которая очень странно разговаривала, не на выдохе, как все нормальные люди,
а на вдохе. Казалось, что тебя кто-то разыгрывает.
- Всеволод Николаевич!
- Да?
- Вы знаете, сколько сейчас времени?
- А тебе-то что?
- Сейчас без пяти семь.
- Ну и что?
- У вас через пять минут спектакль начинается.
- Нет у меня сегодня спектакля.
Она сделала глубокий вдох:
- "Ревизор".
Я аккуратно поставил рюмочку. Сел в машину и помчался в театр.
Вбегаю и слышу: идет сцена с моим участием. И я уже очень давно
должен быть на сцене. И мой партнер Алексей Покровский один отдувается.
То есть Добчинский на сцене есть, а Бобчинского - нет.
Всю свою жизнь, каждый раз я аккуратно приходил в театр за сорок минут.
Никто никогда меня не проверял, потому что знали: Шиловский - на месте.
В этот раз меня на месте не оказалось, и в результате - помощник
режиссера получила строгий выговор.
А через несколько дней меня вызвали на заседание парткома. Первый
вопрос был о поведении и отношении к профессии Всеволода Шиловского.
Дело в том, что в театр пришло письмо следующего содержания:
"Как же вы, уважаемые мхатовцы, разрешаете глумиться над такими
святынями как "Ревизор", что у вас в художественном решении
вашей режиссуры один Добчинский без Бобчинского может выходить
на сцену и за двоих играть..."
ПАРОЛЬ: ТРУБАЧ
Был такой замечательный актер Юрий Пузырев. Очень популярный в свое
время. Снимался в фильмах: "Поединок", "Екатерина Воронина" и во многих других.
Юра был хлебосольный человек. Мы часто оставались у него ночевать.
Несчастная его жена Анечка терпела всех нас. Он был очень открытый человек.
Веселиться умел.
Стояла лютая зима, градусов двадцать пять. И мы, скромно начав в "Артистик",
почему-то оказались в ресторане ВТО. Дальше я смутно помню, что мы с кем-то
познакомились. Накупили шампанского, коньяку и почему-то апельсинов.
Пригласили с собой двух чаровниц и поехали.
Смутно помню саму поездку, но помню, что нас куда-то не пустили. Мы
опять куда-то поехали. И в результате оказались довольно далеко от
Москвы.
Спустя неопределенное время мы обнаружили себя на каком-то острове. вокруг
которого расстилалось громадное пространство, покрытое снегом. Стояла
темная, морозная ночь. Девушки исчезли. А мы сидели на трубе теплоцентраля
размером три квадратных метра.
Это было как на земле Санникова - вокруг мороз, а у нас - оазис. Мы
сняли дубленки, пили шампанское и коньяк. Ели апельсины и всю ночь разговаривали
про искусство. Когда все было выпито и съедено, мы пригрелись и заснули.
Просыпаемся и не понимаем, где мы? Как залезли туда - не понятно. В какую
сторону идти - не знаем. Где это - не понимаем. И поля необозримые, и
мы понимаем. что там, на большой земле, довольно холодно.
И тут мы услышали, что где-то недалеко проходит какая-то дорога. Километрах
в двух оказалось шоссе. Мы покинули наш райский уголок и, проваливаясь в снег,
пробрались к дороге. Какой-то "студебеккер" подхватил нас и привез в
Москву.
И долгие годы мы вспоминали эту ночь на трубе теплоцентрали, и слово
"трубач" служило нам паролем, понятным только нам двоим.
- Пароль?
- Трубач!
- Проходи!
КОТ СЕРГЕЯ КАПИТОНОВИЧА
Сергею Капитоновичу Блинникову принадлежит изречение: "Что самое
главное в крови у русского народа? Рассказываю. Вот я - народный артист всего Советского
Союза. У меня и дача есть, и машина, и квартира, и кот. И ордена есть.
Так вот, Севка, главное, чтобы у тебя всего этого не было! Потому что
главное - это зависть!"
У Блинникова был кот, которого он любил демонстрировать гостям, особенно
зимой. Кот выгуливался на балконе. Дверь закрыта. И вот кот начинает проситься
обратно. Сергей Капитонович вроде не видит. Гостями занимается. А кот
уже встал на задние лапы, рвется в комнату, морды строит, орет.
- Ладно, - говорил Блинников гостям, - теперь приготовьтесь.
Открывал балконную дверь. Кот входил буквой "О" и делал так:
- Ё-ёб-м-м-ма-ать...
ГОПКИНС
Эту историю любил рассказывать Павел Владимирович Массальский. Когда
все мхатовские старики были еще молоды, но уже все в званиях, орденах,
любимцы партии, правительства и народа. У них была игра, которая стоила
проигравшему ящик коньяка. Правила игры были следующие. Какую бы роль
не играл - трагическую, комическую - не важно, но если партнер на сцене
тихо тебе говорит:
Гопкинс! - ты должен подпрыгнуть, перебрать в воздухе ногами и
опуститься на место.
Владимир Львович ершов, ростом два метра четыре сантиметра, играл
с Павлом Владимировичем Массальским в спектакле "Идеальный муж".
Посреди спектакля Павел Владимирович тихо говорит:
- Гопкинс!
Дело дошло до Кремля. Вызвали для беседы. Группа артистов Московского
Художественного театра проходила через комендатуру, а тогда обыскивали
очень тщательно и подробно. Первым шел Михаил Николаевич Кедров. В
длинном драповом пальто, кепи. К нему обратились:
- Оружие есть?
- А как же! Сзади.
Следом шел Владимир Львович Ершов. У него в руках была большая трость
с набалдашником.
- Гражданин, оружие есть?
- Нет, оружия никакого, - отвечает Ершов.
- Можно вашу палку?
- Пожалуйста, голубчик, это просто трость.
Охранник развинтил трость, а внутри нее - коньяк. Он попробовал и
говорит:
- Трость останется здесь. Будете выходить, получите.
Дальше шел Павел Владимирович Массальский. Он всегда был прекрасно
одент, при "бабочке".
- Оружие есть?
- А как же! Система Станиславского. Но главное оружие у товарища
дальше...
Следом за Массальским шел Сергей Капитонович Блинников.
- Оружие есть?
- Ты что, о...ел. что ли?
- Проходите.
Последним шел Анатолий Петрович Кторов, он ходил в плаще, в беретике
и со старым врачебным баульчиком. И никто не мог узнать в нем первого
фрачного героя России.
Они вошли в кабинет Молотова. Впервые им не предложили сесть. И Молотов
начал читать нотацию:
- Как же так! Любимцы партии и правительства. Любимцы народа! И так
себя вести на сцене прославленного Художественного театра! Славу
которого составляете вы! Как же можно!
Старики слушали молча. Молотов распалился, начал говорить на
повышенных тонах. А стоящий позади всех Анатолий Петрович Кторов
тих сказал:
- Гопкинс!
И все, не задумываясь, подпрыгнули на месте, не забыв перебрать в воздухе
ногами. Молотов замер, не договорив до конца свою воспитательную тираду.
Только рукой махнул:
- Свободны.
СЛУЧАИ В КИНО
Я безумно боюсь лошадей. В фильме "Капитан Фракас" Владимира Савельева я
играл маркиза де Брюйера. Моими партнерами были - Олег Меньшиков,
Светлана Тома, Леонид Ярмольник.
Мне нужно было скакать на лошадях. Света Тома - по роли - объяснялась мне
в любви, а я сидел в это время верхом на лошади. И все время умолял
режиссера, чтобы кто-то держал бы эту лошадь под уздцы. Но при этом делал
вид, что для меня все элементарно. Наконец, мне подобрали дублера.
На просмотре все говорили:
- Ах, как вы скачете!
- Это не я, - отвечал я скромно.
На съемках фильма "Военно-полевой роман" я был одет в тельняшку и пальто,
сильно побывавшее в употреблении, в шляпе, тяжелых башмаках. В широких
матросских брюках. Наташа Андрейченко была одета торговкой послевоенного
времени. Смотреть на нас было страшновато.
Съемки проходили недалеко от дома, где я в то время жил. Когда я объявили
обеденный перерыв, я предложил Наташе пообедать у меня.
У подъезда, как обычно, сидели "народные мстители" - бабульки. Они
посмотрели на нас с ужасом, но промолчали.
И вот сидим дома, обедаем. Моя жена Наташа накрывает на стол. Вдруг
влетает сын Пашка:
- Папа! Папа! Я сейчас иду из школы, а мне бабки говорят: "До чего ж
твой отец докатился! При живой маме! Такую оторву в дом привел… Ой,
здравствуйте, - он увидел Андрейченко и замолчал.