СОБАКА



В субботу мы с Мариной весь день решали, что подарить Зернову. Зернов - это наш хороший приятель. Он - художник и большой оригинал. Всегда дарит нам что-нибудь необычное. В прошлом году - самовар, а на майские подарил нам надувную корову. У этой коровы такая умильная рожица. Ну и мы решили - не ударим в грязь лицом - подарим что-нибудь забавное. Я предложил Марине - тритона или хомяка.
- Хомяки воняют, - возразила Марина, - а тритоны не умеют разговаривать.
На Птичьем рынке Марина потащила меня к собачьим рядам, и немедленно выбрала щенка французского бульдога.

Весь вечер мы любовались щенком. Хвост закручен, как у поросенка, мордочка похожа на летучую мышь и хрюкает. Щенок бегал по квартире, выбирал место, где лечь. И, наконец, улегся под отопительной батареей. Марина подложила ему старый пуховый платок.

Мы ужинали с Мариной, как всегда молча. За десять лет нашей семейной жизни мы уже давно все сказали друг другу. Щенок, громко чавкая, грыз под столом сушку, и было приятно оттого, что что-то теплое крутится возле ног.

Щенок сделал большую лужу на ковре, Марина бросилась вытирать, а я зашел в ванную, взял тазик с водой и вышел на кухню, попарить ноги. Это мое любимое занятие - каждый вечер, перед сном, я выхожу на кухню покурить, почитать газету и попарить ноги.

Потом мы с Мариной легли спать. Каждый - со своей стороны тахты. Щенок оказался на редкость сообразительным, сделал пару попыток забраться к нам, поскулил секунду и ушел под батарею. Там и проспал до утра.

Утром я проснулся от звонкого голоса Марины, она с кем-то разговаривала на кухне. Сначала я подумал, что это моя мама неожиданно приехала нас проведать. Но с мамой Марина так никогда не сюсюкалась.

- Кушай кашку, девочка, - ласково пела Марина, - кто такой капризный, кашку не хочет? Надо кушать…
Я вышел на кухню, и увидел, что Марина пытается накормить щенка кашей. Щенок отворачивает морду от тарелки, а Марина приговаривает:
- Надо много кушать, чтобы вырасти большим и сильным. - Марина кивнула в сторону большой коробки с чайным сервизом.
- Посмотри, что я купила… С утра сбегала, пока ты спал.
- Зачем?
- Зернову.
Щенок выплюнул кашу. Марина достала из холодильника персиковый йогурт, макнула палец в баночку и протянула щенку. Щенок с аппетитом слизнул.
- Ну вот, - обрадовалась Марина, - а то не хочу, не хочу… Вкусно маленькой? Вкусно?
- В задницу его поцелуй. - Сказал я зачем-то и вышел из кухни.
- И поцелую… - крикнула мне вслед Марина, - И не его, а ее. Это девочка…
Кто у нас девочка хорошая?.. Кто у нас - Глаша?..

И собака осталась у нас. А Зернову мы вручили сервиз. Его жена Оля была счастлива.
- Посуда всегда кстати. Спасибо… - со свойственным ей рационализмом поблагодарила Оля.

В это время пришла их соседка Власова и бросилась Зернову на шею с поздравлениями, а Оля напряглась.
- Вот так, - многозначительно произнесла Оля, - без комплексов. Она полгода жила в Индии… попугая привезла, он у нее по=английски разговаривает…
- Интересуется: "How do you do?" - улыбнулась Марина.
- Нет. По утрам орет: "Fuck you!"… у нас слышно… Знаешь, я слышала, что животные всегда на своих хозяев похожи… По-моему, Зернов к ней не равнодушен…

На самом деле, мне кажется, что Зернов неравнодушен только к своей живописи. Конечно, когда за одну небольшую работу получаешь несколько тысяч долларов, можно быть неравнодушным к тому, что делаешь. Вот и сейчас он с энтузиазмом демонстрировал свои новые картины, а гости по очереди подходили и делали вид, что восхищаются.

- Ты прямо как Марк Шагал… - почесывая бороду, произнес парень, похожий на нигилиста.
- Я уже давно перешагал всех Марков… - добродушно возразил Зернов. И все засмеялись. А Власова особенно громко. Через несколько минут она подняла бокал.
- Дорогой Зернов, - громко произнесла Власова, - я хочу выпить за твой неугасаемый дух! Власова повернулась к Оле и игриво спросила:
- Ты мне позволишь выпить за своего мужа?
Но Оля только плечами пожала.
- Учитывая старые связи… - звонко продолжила Власова, - я пью за тя!
И все выпили за здоровье Зернова. А Власова не унималась:
- Я прошу тишины! Предлагаю новый год встретить всем вместе, тем же составом… Ты слышишь, Зернов!.. Новый год я буду встречать у тебя!
- Главное, не забыть оставить для тебя запасные ключи… - в упор глядя на Власову, сказал Зернов, - потому что мы с Олей уедем за город.

За столом раздался дружный хохот, а Власова изменилась в лице. Зернов подошел к роялю и пригласил меня поиграть. Я забыл сказать, что я - музыкант. В свое время окончил консерваторию. Но сейчас такие времена, что устроиться на работу - шансов нет. Я остался не у дел. Но ребята посоветовали, и я собрал небольшой джаз-бэнд. Вот и лабаем теперь на Старом Арбате. Это конечно, не концертный зал "Россия", но народу собирается немало. И жить есть на что.

У Зернова я сыграл свою любимую вещь - "Звездную пыль" Дюка Эллингтона.
- Спасибо, старик, - поблагодарил Зернов, - ты вернул нам духовное прошлое времен тоталитарного режима. Наши рыночные души преобразились от твоего мастерства!

Марина, которая весь вечер болтала с какой-то расфуфыренной тетенькой "от кутюр" и ее бандитообразным мужем, неожиданно вышла в коридор и начала одеваться.
- В чем дело? - удивился я, - хорошо сидим.
- Глаша там одна, - ответила Марина.
Заметив, что мы уходим, в коридор вышла Оля.
- Что это вы? Леш, еще рано?
- Ребенка кормить пора… - улыбнулась Марина.
Оля удивленно замолчала.
- Мы щенка купили, - объяснил я.
В коридор вышел Зернов и положил руку Оле на плечо.
- Какой породы? - спросил он.
- Французский бульдог.
- Это такой, с хрюнделем? - И Зернов изобразил "хрюндель" и засопел.
- С хрюнделем, - ответил я.
- А назвали как?
- Глаша, - ответила Марина.
- Глафира Алексеевна, - уточнил Зернов.

- Можно и полюбезнее… друзья все-таки… - сказал я Марине на трамвайной остановке. Но Марина промолчала.

Дома радостная Глаша бегала за Мариной по всей квартире.
- Ты моя маленькая сладкая девочка!.. - напевала Марина, - ты - мое счастье. Папа, - обратилась она ко мне, - ты посмотри, какие мы красивые. Ну, папа…
Марина унесла собаку на кухню, и оттуда я слышал радостное хрюканье и голос Марины:
- Вот, как мы кушаем хорошо… Ну, последний кусочек… За маму… за папу… ам… ам…

Я закрыл глаза и начал думать о прекрасном. Но Марина продолжала:
- Теперь попьем водички, вытрем мордочку…
С Глашей на руках Марина проплыла мимо меня в спальню. Там что-то загрохотало. Когда я заглянул в дверь, то увидел, что Марина подставила коробку из-под обуви к тахте, и учит Глашу забираться на постель.
- Может не надо на бельё!.. - сказал я и понял, что это бесполезно.
- Она не на белье. Она в уголочке. Под окном так дует!.. - Марина забиралась с ногами на кровать и продолжала заманивать туда собаку.
- Ну иди сюда… ну забирайся скорее…
Глаша покряхтела и прыгнула на коробку, но пузо перевесило, и собака свалилась на пол.
- Бедная девочка, давай, давай, не бойся…
Я взял свой тазик из ванной и прошел на кухню. Сидел у окна и курил, а из комнаты доносились завывания Марины:
- Молодец моя девочка, умница моя хорошая! Пришла к маме… Сама забралась в кроватку… К маме пришла дорогая, к маме…

Следующим утром я проснулся от шепота Марины:
- У кого такой животик?..
Спросонок я не сообразил, думал, что Марина обращается ко мне и автоматически провел рукой себе по животу.
- Такой розовый, толстый животик?!! - шептала Марина, - у кого такая толстая вкусная попочка?.. - И Марина поцеловала собаку в задницу. Потом Марина на четвереньках сползла с кровати на пол. За ней следом сползла Глаша. Марина "топнула" руками и подпрыгнула, стоя на четвереньках. Также топнула передними лапами Глаша.
- Гав-гав! - сказала Марина.
- Гав! - весело ответила Глаша.
Марина схватила зубами Глашину игрушку и побежала на четвереньках по комнате. Глаша в восторге бегала за Мариной. Марина рычала, и Глаша рычала ей в ответ.

Когда за входной дверью в коридоре послышался какой-то шум, Марина по-собачьи внимательно прислушалась. Потом подкралась к двери, обнюхала дверную щель и подозрительно оскалилась. Глаша стояла рядом и с любопытством смотрела на Марину. Марина царапала "лапой" дверь и рычала. Глаша начала повторять Маринины движения. И уже через секунду они обе с диким лаем бросались на дверь.
Я взял кларнет и ушел на работу.

- Может, по пиву? - предложил Федор, после того, как мы немного поиграли.
Мы зашли в кафе, и пока Игорь помогал официантке расставлять на столе кружки и тарелки с креветками, Федор спросил:
- Как Марина?
- Ощенилась, - ответил я.
- Собаку купили? - обрадовался Игорь, - дело хорошее.
- Не воет? - со знанием дела поинтересовался Федор, обсасывая голову у жирной креветки.
- Да нет, тихая, - ответил я.
- Это хорошо, а то наш Йорик до трех месяцев по ночам так завывал, что уши закладывало. Мы его на кухне запирали. Потом привык. Всю обувь погрыз, зараза. Твоя не грызет?
- Да нет пока.
- Главное, выводить почаще. А то дома привыкнет, считай паркету - крышка…
- А какая собака-то? - спросил Игорь.
- Бульдог. Французский… Главное, - пожаловался я, - Маринка никогда собак-то особенно не любила… Всю жизнь кошки были… А с этой сюсюкается, как с ребенком. "Иди к мамочке", "моя девочка"… В кровать притащила…
- Ну это понять надо, - сказал Федор, - детей у вас нет. Вот она собаку и нянькает… У меня сосед без своего попугая вообще жить не может. Тоже одинокий. Это психоз такой. Я в газете читал. Ты Маринку не ругай. Поласковее с ней. Бездетная баба хуже бездомной собаки…

По дороге домой я зашел в зоомагазин и купил резиновую сосиску с резиновым кетчупом. Не успел я войти в квартиру, как из кухни Марина закричала:
- Опять пиво пили?
"Началось, - подумал я, - уже нюх обострился. Скоро шерстью обрастать начнет". На всякий случай я обнюхал себя, но никакого запаха пива не обнаружил.
- А ты на работе не была?
Марина сидела в кресле и кормила Глашу тертой морковкой.
- А как я ее оставлю?.. - удивилась Марина, - ну ты подумай! Без сметаны не ест… Кто такой противный?..
Глаша уморительно на меня взглянула. Я протянул собаке резиновую сосиску, но Марина резко оттолкнула мою руку.
- Ты что! Помыть надо!.. Микробы кругом… Где купил?
- На Арбате. Там этого добра… Что у нас на ужин?
- Педигрипал купила. Из лучших сортов мяса. Мы уже покушали…
- Собачий корм, - удивился я, - ты хочешь, чтобы я питался собачьим кормом?!
- Ты? - удивилась Марина, - причем тут ты? Я Глаше купила вкусное, о тебе никто не думал.
- Обо мне никто не думал, - повторил я и вышел на кухню. В холодильнике было пусто. Вернее, не совсем пусто. Там стояли шесть банок дефицитного собачьего питания. А из комнаты доносится голос Марины:
- Посмотри, что папочка принес? Игрушечку… Сейчас мама помоет…
Марина прошла в ванную, а Глаша прибежала ко мне и обнюхала мои ноги. Я потрепал ее за ухом, она смешно сощурилась, понюхала мне ладонь и принялась вылизывать, тщательно и трогательно.
- Ах, ты, лизунья. Лизунья? - приласкал я собаку.
Глаша подпрыгнула и принялась радостно вылизывать мне лицо.
- Да ну тебя… - отмахнулся я от собаки, - что ты в губы-то лижешь… Марина, может она пить хочет?
Я достал из буфета миску и уже собирался налить в нее воду, как в кухню влетела Марина и выплеснула из миски ее содержимое.
- Кипяченая - в чайнике. Не хватало еще сырой водой травить! Там же одна хлорка!

Дальше - больше. Марина перенимала все Глашины привычки. Я заметил, как однажды Марина с урчанием обгладывала кость. Да, да, именно с урчанием, как делают это от удовольствия собаки. Прежде чем приступить к еде, Марина тщательно обнюхивала тарелку. Более того, я заметил, что перед стиркой она незаметно обнюхивает мое нижнее белье. "Она сошла с ума, - думал я, - она превращается в животное".

Однажды ночью я проснулся от равномерного стука. Такой бывает, когда собака чешется, сидя на полу. Марины на тахте не было. Я так и понял, что это чешется Марина, и решил застукать ее за этим занятием и уличить. Я хотел сказать Марине правду в лицо, и поэтому крадучись вышел в соседнюю комнату, прошел в коридор, и увидел в коридоре Глашу. Глаша чесалась, как полагается чесаться всем собакам в мире, а Марина как ни в чем ни бывало, что-то делала на кухне, стоя на двух задних ногах и при этом имела довольно гадкое выражение лица. Я постоял в коридоре, наблюдая, издали за Мариной и ушел спать. Но то, что с Мариной все не просто так, эта мысль не давала мне заснуть несколько ночей подряд. И однажды я снова услышал этот равномерный стук собачей лапы об пол. Я поднялся на кровати и увидел Глашу, которая крепко спала, положив морду на Маринину подушку. Марины не было. Я тихо вышел из спальни. Стук повторился.

- Я должен, - говорил я сам себе, - я должен разоблачить ее!
В голове созрел коварный план. Я решил, что к восьмому марта я подарю ей шампунь. Марина любит разные шампуни. Но в этот раз я подарю ей шампунь от блох. Потому что не полагается блохам прыгать по ковру в человеческой квартире.

Я подкрался к дверям кухни и увидел Марину. И я снова понял, что она обманула меня. В руках у Марины стучал нож о разделочную доску, потому что она крошила яйцо. Марина посмотрела на меня и сказала:
- Собирайся. Надо на рынок сходить. У собаки мясо кончилось.

Я люблю рынки, особенно ряды с соленьями притягивают меня своим неповторимым запахом. Просыпается нестерпимое желание купить абсолютно все, но приходятся сдерживаться. Я бродил по рядам, вдыхая ароматы маринованной черемши и виноградных листьев, мысленно представляя долма, и думал, что Марина где-то рядом. Я купил великолепную квашенную капусту и стоял с пакетиком капусты, которая плавала в рассоле, как рыба в аквариуме, и смотрел по сторонам. Но Марины я не увидел. Я бросился искать ее, но Марины нигде не было.

Неожиданно я обратил внимание на мясные ряды. Что-то притягивало мой взгляд так, что я был не в состоянии отвести его в сторону. И это что-то была Марина. Она стояла за окровавленной бараньей тушей, поэтому я не сразу ее заметил. К тому же Марина специально отошла в тень, чтобы не привлекать к себе внимания. Она стояла за фанерным щитом, который призывал соблюдать правила пожарной безопасности, и обнюхивала мясную тушу.

Сначала я хотел помахать Марине рукой, но снова странное предчувствие остановило меня. Я так и замер с поднятой рукой, потому что Марина наклонилась и теперь обнюхивала те куски мяса, что лежали на прилавке. Я видел, как воровато она покосилась в сторону продавца, потом осторожно оглянулась по сторонам и лизнула кусок мяса. Выпрямилась на секунду и снова нагнулась к мясу. Марина напоминала охотничью собаку, которая напала на нужный след. Ее взгляд был сосредоточен, она работала. Наконец, утянув кусок зубами с прилавка, она вполне человеческим движением - при помощи рук, бросила мясо в сумку и скрылась из вида.

Несколько минут я стоял, как вкопанный и мне казалось, что я перестал дышать. Я видел двух омоновцев с резиновыми дубинками, которые наблюдали за людьми на рынке. Я хотел подойти к ним и крикнуть прямо в лицо:
- Мужики! Вы что, ничего не видели? Только что безумная баба стырила мясо с прилавка. А вы стоите тут болванами!

Нет, я конечно же этого не сделал. Я не подошел к ним и не закричал. Да и кто бы мне поверил! Я бросился искать Марину, я заглядывал под прилавки со сметаной, думая, что возможно, она украла и сметану и теперь, потеряв бдительность, наслаждается прямо под прилавком. Я думал только о безопасности Марины. Но под прилавком ее не было, и я вышел на улицу.

Марина стояла у газетного киоска и курила. Она увидела меня и кивнула, мол, наконец-то. Я подбежал к ней, сжал ее руку и понял, что я не знаю, что сказать.
- Я уже замерзла, - спокойно произнесла Марина, - ты купил что-нибудь?
- Я? Вот…, - и я показал пакет с капустой, - а ты?
- Мясо.
Мы прошли немного по улице, и я подумал, что должен ей помочь. Сейчас, пока еще не поздно. Мне надо было только, чтобы Марина заговорила, чтобы рассказала мне все, что она чувствует. Ведь было ясно, что Марина страдает, а я все-таки был ей самым близким человеком, мы жили вместе, спали в одной постели, когда-то любили разговаривать и заниматься любовью. Что же, что все теперь превратилось в воспоминания. Когда-то все-таки было. И я решил не ходить вокруг да около. И спросил:
- Дорогое?
- Мясо? - переспросила Марина, - да нет, как обычно…
"Не хочет признаваться", - подумал я. Мы подошли к дому.
- Как там наша девочка, одна сидит. Бедная… - вздохнула Марина и клацнула зубами, пытаясь поймать муху, которая крутилась у нее перед носом.

Мы вошли в квартиру и обнаружили, что Глаша, не выдержав долгого отсутствия, сделала на полу большую лужу. Я взял собаку и вышел на улицу. Глаша носилась по детской площадке, а я думал, что собаки - отличные ребята, но почему же именно с Мариной случилось такое несчастье?

Начался небольшой дождь. Я хотел унести собаку с улицы, но Глаша с таким удовольствием ловила дождевые капли, что я решил дать ей возможность побыть собакой, а не поздним ребенком. Дождь усиливался, а Глаша продолжала прыгать во дворе и повизгивать от восторга. Наблюдая за Глашей, я спрятался под "грибок" и закурил. Большая капля шмякнулась на мою сигарету, и она обломалась. "Пора домой", - решил я. Но Глаша имела другое мнение, она продолжала резвиться под проливным дождем. Пока я ловил это животное, дождь заливал мне за воротник, промочил карманы плаща, в ботинках хлюпала грязь. Наконец, я поймал собаку, сунул ее подмышку и побрел к дому.

- Ну что я говорила! Мозгов вообще не осталось у человека! - Марина выбежала мне навстречу и выхватила Глашу из рук. - Бедная девочка, вся промокла! Феном надо просушить… Господи! Ничего доверить человеку нельзя. Чуть собаку не угробил…
В коридор вышла моя мама.
- Ну как ты, сынок? - спросила она, помогая мне освободиться от промокшего плаща, - а меня к вам на машине подвезли…

За ужином мама посмотрела на нас с Мариной очень внимательно.
- Значит, все у вас в порядке, - вздохнула она, - еда на столе, значит - зарабатываете. А я в субботу у Саши была… Он говорит, ты совсем ему не звонишь… Позвонил бы. Он твой брат все-таки.
- Он сам может мне позвонить, - ответил я, - телефон не изменился.
- А у Саши изменился, - с вызовом сказала мама, - он теперь в "новом русском" доме живет. Большую квартиру купил. С видеоконтролем.
- Значит, ему это нужно было, - ответил я резковато. Я ненавижу эти разговоры, когда мать пытается подчеркнуть, насколько мой брат успешнее, чем я.
- Саша теперь с американцами работает, - не унималась мать и внимательно посмотрела на меня, словно проверяя, действуют ее слова на меня или нет. - За границей был… - иезуитским тоном продолжала она, - в Болгарии.
- Болгария - не заграница, - огрызнулся я.
- А что ж тогда заграница? Твой диван?
- Ну хотя бы - Япония, - ответил я с вызовом.
- Хотя бы… - задумалась мать, - он и в Японию поедет. Позвонил бы ему.
- Позвоню, - пообещал я, - после Японии.
Мать покосилась на Глашу, которая мирно спала на диване, рядом с Мариной и зачем-то сказала:
- А у Саши тоже теперь собака… Только красивая.
Глаша проснулась, оглядела всех сонным взглядом, потянулась, пукнула и воровато заглянула себе хвост. Мать вздохнула. Я взял журнал и помахал им над Глашей. Что-то потянуло меня внимательно посмотреть на Марину. Марина сидела на диване, облокотившись на спинку, и исподлобья наблюдала за моей матерью. Мать потянулась к пирогу… Нос Марины вздрогнул и сморщился, словно у дворовой псины, которая учуяла чужого и вот-вот набросится.
- Марина, - осторожно позвал я.
Но Марина продолжала следить за каждым движением моей матери. Мать ничего не замечала, она пила чай из блюдца и закусывала пирогом.
- Марина, - снова позвал я жену, - приди в себя.
Марина не реагировала.
- ФУ!!! - скомандовал я резко.

Глаша вздрогнула и подпрыгнула на месте. Вздрогнуло блюдце в руках у матери. Марина расслабилась. Мать поднялась из-за стола и начала собираться. Мы вышли с ней в коридор.
- Спасибо, сынок, за угощенье.
Мать чмокнула меня в щеку и посмотрела в комнату. Я покосился туда же. Марина кормила Глашу пирогом. Собака отвратительно чавкала. Изжеванные крошки пирога вываливались у нее изо рта и падали в тарелку.
Неожиданно Марина напряглась, выражение на ее лице замерло… Через секунду Марина облегченно вздохнула и воровато заглянула себе за спину. Она пукнула, осенило меня. Ничего другого быть просто не могло. Я посмотрел на мать. Она спокойно стояла у двери и ждала, когда я открою.
- Ладно, - ласково сказала мать, - с ума не сходите… До свиданья, Марина.
- Счастливо! - отозвалась Марина.
И мать ушла. А я вернулся в комнату и встал перед Мариной.
- Что происходит? - спросил я.
Марина и Глаша посмотрели на меня с недоумением.
- Что? - спросила Марина.
- Ты осознаешь, что ты делаешь? - спросил я, понимая, что сейчас настал самый удобный момент для разговора.
- Не понимаю тебя, - Марина пожала плечами и начала собирать тарелки со стола.
- Скажи мне прямо, - попросил я, - где ты взяла мясо?
- Какое мясо? - не поняла Марина.
- Которое мы только что съели.
- На рынке, - ответила Марина, - ты же знаешь.
- Ах на рынке! - завелся я, - ну хорошо, согласен. Мясо ты взяла на рынке. Именно ВЗЯЛА! Потому что я видел, КАК ты это сделала.
- Пропусти, - попросила Марина и прошла мимо меня с горкой тарелок.
- Но ЧТО ты сделала сейчас? Только что!
- Что? - обернулась Марина.
- Ты пукнула! - заорал я истошно.
- А ты что, никогда не пукал? - удивилась Марина.
- Я!!! - Марина взбесила меня окончательно, - пукал! И буду пукать! Но я это делаю, как человек! А ты… ты пукнула, как собака!
- Каждый пукает, как умеет, - безразлично ответила Марина и принялась мыть посуду.
- Ты мне зубы не заговаривай! - орал я, - я отлично видел, как ты посмотрела себе под хвост!

Я видел, как Марина вздрогнула, но быстро взяла себя в руки.
- Там еще пара тарелок осталась, - сказала Марина, - принеси сюда, пожалуйста. И больше не пей, - добавила она зачем-то, хотя я в этот вечер не пил вообще. "Выкрутилась, - думал я, нервно, - но ничего, я тебя разоблачу! Я поймаю тебя с поличным".

Утром следующего дня перед уходом на работу, я оделся в прихожей и потопал ногами, делая вид, что я ушел. Я скрипнул дверью, щелкнул замком и притаился. Долго ждать не пришлось. Марина резала сырое мясо для собаки и, когда я осторожно заглянул в кухню то первое, что я увидел - Марина отправила себе в рот кусок сырого мяса. При этом Глаша, дежурившая у ног Марины, только облизнулась. Вот тебе и любовь к животным! Я только протянул руку, чтобы схватить Марину, как произошло непредвиденное. Марина резко обернулась, подпрыгнула, с хриплым рычанием опустилась на четвереньки и впилась мне в ногу зубами. Следом за ней с лаем на меня набросилась Глаша. Я вскрикнул от неожиданности и принялся отдирать Марину от ноги. Я орал от боли, тряс ногой и, наконец, резко оттолкнул Марину в сторону и освободился. Я лежал на полу, а около меня рычали и сипели две оскалившиеся пасти.

На Арбате было все как обычно. Мы поиграли немного джаз. Мимо проходили люди. Некоторые задерживались, послушать музыку, бросали деньги в раскрытый футляр от кларнета. Какая-то девочка подошла к футляру и положила туда конфету "Чупа-чупс" в виде крокодила.

Во время перерыва, пока мы пили пиво, Федор спросил:
- Как собака?
- Растет, - ответил с горечью.
- А ты? Все ревнуешь? - поинтересовался Федор.
- Слушай, - решился я спросить, - у тебя, случайно, психиатра нет, знакомого?
- А кто спятил?
- Да так. Некоторые… - ответил я и выпалил в отчаянье, - она мясо на рынке сперла.
- Ты еще козу в огород пригласи, - усмехнулся Игорь.
- Совсем ополоумели со своей собакой!.. На рынок вместе ходят!
- При чем тут собака!.. - заорал я, - я тебе что, про собаку рассказываю?!.. Марина на рынке мясо сперла… На меня сегодня с лаем набросилась… И главное, учуяла, что я не ушел. Все носом чует!..

Федор и Игорь с интересом посмотрели на меня.
- Я что-то не понял, так кому психиатр-то нужен? - икнув, осторожно поинтересовался Игорь.
Я осознал, что они тоже не понимали меня. Мои близкие друзья не понимали. Да и что тут странного? Ни один здравомыслящий человек не смог бы понять подобной ситуации. Игорь тронул меня за плечо.
- Давай завтра выходной объявим?.. Отдохнем… Выспимся… И все будет в порядке…

Я не дослушал до конца его пламенную речь и пошел в сторону метро. Игорь и Федор догнали меня уже у входа.
- Подожди, Леш… Ты деньги забыл… Ну подожди ты! Разобраться надо!
- Да будь ты мужиком! - прикрикнул Федор, - стой!
Я остановился.
- Ты понимаешь, - сказал Федор, - история такая… не очень обычная… не сразу в голове укладывается…
- Может, мы по сто грамм у тебя квакнем и сами все увидим? - предложил Игорь.
- Да. - Поддержал его Федор.

Я согласился. Мы заехали за бутылкой, купили продукты и молча доехали до моего дома. В подъезде было темно, перегорела лампочка. И мы пробирались на ощупь. Подошли к лифту и обнаружили, что он не работает. Пришлось подниматься пешком.
- Я недавно фильм смотрел, - неожиданно тихо сказал Игорь, - там один мужик в волка превращался…

Наверху раздался странный звук, напоминающий собачий вой.
- Это не Маринка завывает?.. - усмехнулся Федор.
- …Одной бабе горло перегрыз… - продолжал свою историю Игорь, - тьфу ты черт… - Он споткнулся, - Липкое что-то…
- Кровь той самой бабы… - предположил Федор.
- Да заткнитесь! - шикнул я, потому что мы подошли к дверям моей квартиры.

Все прислушались.

- Вроде тихо, - сказал Игорь.
Но снова непонятно откуда, раздался странный вой. Игорь приложил ухо к двери:
- Не пойму, где это?..
В это время Федор нажал на кнопку звонка, Игорь быстро выпрямился. Дверь распахнулась, и на пороге в ярком свете появилась Марина, радостная и нарядная.
- Привет! - улыбнулась она, - я так и думала, что ты не один придешь. Заходите.
Глаша выбежала в коридор, приветливо виляя задом, обнюхала ботинки. Марина подняла собаку на руки.
- Снимайте ботинки, снимайте… А-то не дай Бог Глашка что-нибудь подцепит… Столько заразы кругом…

Я "сделал глаза" Федору. Но Федор пожал плечами и потрепал собаку за ухом.
- Ну как тебе моя красавица? - спросила Марина.
- Классный барбос!.. - согласился Федор.
Они покорно сняли обувь и в носках прошли в комнату. Приветливая, женственная Марина накрывала на стол. Глаша бегала за ней по пятам. И вообще наша семья напоминала человеческую идиллию. Я заметил, как Игорь покосился на Федора, а Федор в ответ незаметно пожал плечами.

- Ну вот и я, - объявила Марина, вкатывая в комнату столик на колесах, полный закусок.
Федор и Игорь внимательно наблюдали за каждым движением Марины, но ни в поведении, ни в словах ее в этот вечер не было ничего подозрительного. Марина заливисто хохотала и кокетничала с Федором. А Федор с раскрасневшейся рожей исполнял белогвардейские романсы. Этими романсами он всегда покорял абсолютно все женские сердца. Марина млела и сверкала глазами. Я смотрел на нее в упор, пытаясь пробудить хотя бы остатки ее совести, но Марина не обращала на меня внимания.

- Есть такой рассказ, - тихо сказал я, - то ли у Ремизова, то ли у Сологуба… О том, как в одной деревне жила очень красивая женщина… и по ночам она превращалась в собаку…
Марина перестала смеяться, она отвлеклась от Федора и удивленно уставилась на меня.
- Разденется догола, - продолжал я, накладывая себе в тарелку салат, - выйдет из дома, забьется в кусты и воет… На всю деревню ужас наводила.
- Ну и чем эта история закончилась? - глаза у Марины стали ледяными.
- Пристрелили, - ответил я.
- Ну ты и дурак, - сокрушенно сказал Федор, собираясь домой. А Игорь подарил Марине конфету-крокодила и они ушли.

"Лицемерная сволочь, - рассуждал я про себя, раздеваясь в спальне и забираясь под одеяло. - Умеет притворяться. Все бабы умеют притворяться". Я погасил свет, лежал и думал о том, как мне разрешить эту ситуацию. Так за мыслями, я не заметил, как начал засыпать. Уже сквозь сон я почувствовал, что кто-то нежно прижался ко мне.
- Глашка, отстань, - пробурчал я и понял, что это не Глаша. Марина лежала, положив голову на мое плечо. Я провел ладонью по ее лицу. Марина молча смотрела на меня. Я отстранился, сел на кровати и потянулся за сигаретами. Если мужика долгое время держать на диете, у него сохраняется только одно желание - покурить.
- Не кури, - шепнула Марина, - ты очень много стал курить.
Марина продолжала задумчиво смотреть на меня. Я положил сигарету обратно на столик, случайно нащупал какой-то предмет, присмотрелся. Это был крокодил с открывающейся пастью, внутри которой пряталась конфета.
- Чего это за фигня? - удивился я.
- Ребята подарили.

Я нажал "крокодилу" на хвост. Из его пасти выехала конфета. Повернулся к Марине.
- Смотри, - я снова нажал крокодилу на хвост.
Марина сделала попытку лизнуть конфету, но не успела. Мы затеяли дурацкую игру. Как только конфета оказывалась рядом с языком Марины, я отпускал хвост, и конфета скрывалась у крокодила в пасти. Марина хихикала, пыталась схватить конфету, но не успевала. Конфета оказалась совсем близко к губам Марины, но она снова не успела поймать. Марина сверкнула глазами. И вновь знакомый холодок предчувствия пробежал у меня по спине. Я отпрянул, но Марина оказалась проворнее, и с рычанием впилась мне в горло. Я хрипел и пытался отбиваться. Глаша набросилась на меня с радостным лаем, мешая сопротивляться. Наконец, я отодрал Марину, скатился с кровати и бросился прочь из спальни.

Марина лежала на спине и заливалась истерическим хохотом, напоминающим собачий лай.

Ошалев от боли и от страха, я вбежал в ванную и запер на задвижку дверь. В зеркале отражалась моя безумная физиономия, заросшая щетиной. След от зубов Марины украшал мое горло. Я включил воду, ополоснул лицо, смазал рану одеколоном. В ванной было прохладно, я стоял босиком на кафельном полу. Я просто дрожал от холода, и тогда я открыл крышку стиральной машины и выпотрошил оттуда все грязное белье, приготовленное к стирке. Соорудил что-то наподобие гнезда, закопался в белье и задумался. К своей радости я вспомнил, что держу сигареты в шкафчике, я протянул туда руку, достал пачку и закурил. Положение у меня было незавидное, но с сигаретами всегда веселее.

Неожиданно в ванной погас свет. Стояла зловещая тишина и темнота. И только дверная задвижка периодически освещалась по мере того, как я затягивался.

Дверь дернулась. Раз, другой, третий. Я понимал, что Марина не сможет открыть дверь, и уснул, сидя на полу в груде грязного белья.

Я проснулся и обнаружил, что ванная ярко освещена. Поднялся с пола, с трудом распрямившись, потому что тело мое затекло. Стараясь не смотреть в зеркало, я почистил зубы. Но все-таки взгляд мой попал на зеркало, и я увидел этот отвратительный след от ее зубов. Мне захотелось плакать. Я смотрел на свою зубную щетку, и нестерпимое желание сгрызть эту проклятую щетку овладело мной. Я пытался сдержать свои эмоции, но не смог. Я грыз ее с ненавистью и удовольствием, а потом швырнул по ванну. "Я куплю себе новую щетку", - подумал я и решил выйти.

На всякий случай прихватив с собой утюг, я вышел в коридор. В квартире было пусто и тихо. Я осмотрел кухню, прошел в спальню. На кровати мирно спала Глаша. Она подняла голову и, виляя задом, подползла ко мне, лизнула мне руку. Я сел на кровать. Погладил собаку. Холодок предчувствия вернулся ко мне неожиданно. Я обратил внимание на платяной шкаф, дверь его была приоткрыта. Я резко вскочил, прыгнул к шкафу и распахнул двери. Я перекопал все, что там было, но ничего не нашел. На этот раз предчувствие обмануло меня. Я сидел на кровати и плакал от отчаяния. Кто мне мог помочь в этой ситуации? Сам Господь Бог отвернулся от меня. Все были на стороне Марины, никто ничего не подозревал, только я знал наверняка. Я был уверен в своей правоте и поэтому я должен был всем доказать, что прав именно я.

"Зернов, - вспомнил я, - конечно, Зернов! Вот кто мне поможет! С его связями, даже в правительстве!" Я успокоился и начал собираться к Зернову, не совсем понимая, чем могут мне помочь его связи правительстве. Сейчас это было не так уж и важно. Главное, что я вспомнил о своем знакомстве с влиятельным человеком.

На подиуме, застыв в сексуальной позе, полу-лежала, полу-сидела абсолютно обнаженная девушка. Сам Зернов стоял у мольберта с кистью и палитрой.
- Проходи. Рассказывай, - пригласил Зернов.
Я кивком головы показал ему на девушку.
- Не обращай внимания, - махнул Зернов.
Я сел на стул. Посидел секунду, потом поменял положение, но девушка все равно была в поле моего зрения, как бы я ни садился. Я решил не обращать внимания. Тем более, что девушка была, как неживая.
- Чего молчишь? - спросил Зернов.
- Не знаю, как начать, - ответил я, понимая, что оробел, - ты не поверишь. Я Федору с Игорем рассказал. Они не поверили. И главное, они ко мне пришли. Я хотел доказать, показать… А дома - все нормально…

Я снова покосился на девушку. Она молча смотрела перед собой. Я прошелся по мастерской, подошел к мольберту и заглянул. На холсте была вовсе не девушка, а красные треугольники.
- Немцы контракт предложили, - объяснил Зернов, - а им наш соцреализм не очень нужен…
- Возражать не будет? - я кивнул в сторону девушки.
- Не будет, - заверил Зернов.
- А зачем она тебе?
- Для вдохновения, - объяснил Зернов, - гормоны пробуждаются вместе с вдохновением. - Мужик - творец, когда у него в порядке. - Зернов показал руку по локоть, - твой кларнет как? Еще не фальшивит?
- Возможности не было проверить, - ответил я, вспоминая прошлую ночь.
Зернов понимающе покачал головой:
- Маринка чудит?
Я только вздохнул в ответ.
- Я вижу, у тебя серьезные проблемы, - задумался Зернов, - ну так и что дальше? Рассказал, показал, доказал… Никто не поверил… Я ничего не понял. Хочешь, выпей… вон на столике…
Я прошел к столику мимо девушки, старясь не поднимать глаза. Девушка невозмутимо полу-лежала - полу-сидела. Повернувшись к ней спиной, я налил в фужер виски и залпом выпил. Набрал в легкие побольше воздуха и, наконец, решился все рассказать.
- Жена в собаку превращается, - выпалил я.
Зернов замер на секунду, потом перевел дыхание.
- За соседскими кобелями гоняется? - спросил он.
Девушка на подиуме издала какой-то звук, похожий на смешок. Я подошел к Зернову, оттянул ворот своего свитера и продемонстрировал укус. Зернов наклонился поближе и внимательно рассмотрел.
- Укус, - констатировал он, - человеческий.
- Вот такие дела! - сказал я.
- А ты ей прививку от бешенства делал? - спросил Зернов.
- Кому?
- Ну не собаке же!.. - уточнил он и засмеялся. - На сегодня - все. Спасибо. - Сказал он девушке, откладывая кисти и палитру в сторону.

Девушка, завернувшись в простыню, скрылась за китайской ширмой. Мы с Зерновым сидели молча. Зернов налил виски себе в фужер и молча выпил. Девушка появилась из-за ширмы, одетая. "Интересно, - подумал я, - голая - она сидит у всех на виду, а одеваться - прячется за ширму".
- Завтра как обычно, - сказал ей Зернов.
Девушка кивнула и ушла.
- Но я-то чем тебе могу помочь? - спросил Зернов.
- У тебя вроде психиатр был знакомый?
Зернов почесал в затылке.
- Карпович. Но он уже в Америке. Мебелью торгует. На психах сейчас не очень-то разбогатеешь.
- Что, не осталось в стране психов?
- Да одни только психи и остались… Только они лечиться не хотят. Думают, нормальные… Есть у меня еще один… Но понимаешь, он человек - серьезный.
- Мне и нужен серьезный.
- Буйных электрошоком лечит. Если возьмется, отказываться нельзя.
- А кто отказывается? Я же наоборот, прошу тебя помочь.
- Ну в смысле, пожалеешь ее потом. А вдруг он скажет - в больницу?
- Значит, в больницу, - воскликнул я, - так же невозможно! Кормит меня собачьим кормом, сама сырое мясо жрет. Теперь бросаться начала…
- Бывает, - сочувственно сказал Зернов, - я ему позвоню вечерком. Постараюсь объяснить… ну так, чтобы он меня самого в больницу к себе не уложил… Понимаешь, да?
- Спасибо тебе, Паша, - я чуть не прослезился.
- Да я помочь всегда готов. Только уж проблема не очень обычная. Он наверняка скажет, приведите Марину!
- И приведу! - пообещал я, - за волосы притащу! В наморднике…
- Ладно, не бери в голову. Сделаем, - подбодрил Зернов, - но только назад дороги нет. Скажет - в морг, значит - в морг. - И он перекрестился.

Я вернулся домой. Марина смирно сидела перед телевизором, Глаша спала у нее на коленях. Я прошел в спальню, стянул с тахты подушку, плед и унес это все на кухню. Плотно закрыл дверь, бросил вещи на кухонный диван-уголок. На плите стояли пустые кастрюли, в холодильнике - только банки с собачьими консервами. Я макнул палец в банку и отковырял кусочек, попробовал - тушенка, только не соленая. Но есть не стал, не сумел. Я долго примеривался к кухонному диванчику, чтобы лечь поудобнее. Складывался углом по периметру, крутился, ворочался, но так и не смог найти удобное положение. Потом вспомнил, что забыл попарить ноги. Принес свой тазик из ванной, опустил ноги в горячую воду, и так просидел полночи, периодически подливая горячей воды. Мыслей не было, я просто сидел и смотрел перед собой. Потом сбросил на пол плед и подушку, улегся на полу и быстро уснул сном праведника.

Я открыл глаза и увидел, как сквозь занавески пробивается луна. По занавескам шарят тени. А рядом со мной сидит Марина и скалит зубы. Мне уже не было страшно. Я выхватил подушку и влепил ей по морде со всей силы. Марина отлетела в сторону, взвыла от ненависти и бросилась в атаку. Но я успел схватить ее за волосы, открыл холодильник и вымазал ее рожу собачьими консервами. Она давилась и глотала эту гадость. Потом я бил ее что было силы, ногами, руками, таскал ее за волосы по полу и надеялся, что убью. Но я ее не убил. Я дотащил ее до туалета и запер там. А потом сел на пол и закурил.

Марина выла за дверью. Я сидел и молча курил. Неожиданно Глаша подпрыгнула и, радостно взвизгнув, впилась зубами в мою ногу. Я двинул по собаке, что было силы. Глаша с жалобным визгом отлетела в сторону. Марина начала колотить кулаками в дверь туалета. Я не обращал внимания ни крики, ни на визг. Я надел брюки, засунул Глашу в хозяйственную сумку и вышел из квартиры. Марина истошно орала в туалете.

Я шел по улице и думал, куда бы мне выкинуть эту мерзкую тварь. Сначала я хотел швырнуть ее в реку с моста. Но вода в реке показалась мне такой холодной и темной, что я оставил эту мысль и пошел дальше, решив выбрать ей смерть по-приятнее. Пока я шел, ветер немного успокоил мои нервы, и я передумал убивать несчастное животное, а решил оставить в каком-нибудь дворе. Возможно, кто-нибудь решит взять ее себе, и собака будет счастлива. Я вошел в первый же из дворов, что встретились на моем пути, и увидел несколько мусорных баков. Я поставил сумку с Глашей возле одного из баков и пошел прочь. Собака жалобно поскуливала в сумке.

Я ушел довольно далеко от того двора, где я оставил собаку. Я сидел на скамейке и курил. В моей пачке уже не оставалось сигарет, и я начал нервничать. А вокруг начинался рассвет. И я подумал, что сейчас кто-нибудь пройдет мимо, и я стрельну сигарету. Но никто не собирался проходить. Только профырчал огромный грузовик-мусоросборщик. Я подумал, что, наверное, у мужиков в машине есть сигареты, поднялся и медленно направился в ту сторону, куда проехал грузовик.

Сначала я просто шел, а потом понял, что бегу. Бегу потому, что не могу догнать машину. Казалось, зачем мне было ее догонять, ведь мимо уже иногда проходили прохожие, и я мог стрельнуть закурить и у них. Но дело было не в сигаретах. Оставляя Глашу на помойке, я не подумал о том, что контейнер подцепит сумку и швырнет в машину, завалит кучей мусора и отвезет на городскую свалку. И если Глаша не погибнет под тяжестью зловонных помоев, она погибнет в огне, потому что мусор на городской свалке принято сжигать.

От этой мысли мне стало жутко. Я бежал изо всех сил, и я никак не мог вспомнить, в каком именно дворе я оставил сумку с Глашей. Я метался из двора во двор, я разглядывал все мусорные баки, но Глашу я не находил. И самое ужасное было то, что мусоросборщик меня опережал. Несколько баков были уже пустыми к моменту моего прихода. И моей задачей теперь было поймать этот проклятый грузовик, чтобы перекопать всю помойку и найти там собаку.

Я вбежал в один из дворов и увидел, что оттуда через другую арку, выезжал мусоросборщик. Я узнал зеленые баки, но возле них не было никакой сумки.

- Стой!.. - закричал я, но мужики не услышали меня.
Грузовик быстро двигался по дороге, а я, теряя последние силы, бежал следом, представляя, как Глаша задыхается под кучей гнили. Но я не смог догнать эту машину, как ни старался.

Я повернулся и пошел назад. Пройдя несколько метров, я услышал звук, напоминающий Глашин голос. Я прислушался. Звук доносился из подворотни. Я вошел туда. Три зеленых мусорных бака стояли передо мной. И около одного из баков - старая хозяйственная сумка, внутри которой подвывала Глаша.

Я сел на корточки и освободил собаку. Глаша, живая и невредимая, бросилась облизывать меня. Я поцеловал ее и прижал к себе. Я слышал, как бьется маленькое сердце.

- Ну извини… ну прости… я - идиот, - шептал я ей на ухо, а во двор в это время въезжал мусоросборщик.
Из машины вышли двое рабочих и направились к мусорным бакам. Я не видел их, потому что сидел на корточках и целовался с Глашей. Я пытался уговорить Глашу залезть обратно в сумку, чтобы мне было удобнее нести ее домой. Но Глаша отказывалась. Наконец, я запихнул собаку за пазуху и выпрямился.
- Приятного аппетита, коллега! - приветливо крикнул мне один из рабочих.
Я усмехнулся и отправился восвояси, предварительно стрельнув у них пару сигарет.
- Бери еще, бери, - добродушно предлагал рабочий, - времена сейчас тяжелые. - И он сунул мне сверток с бутербродами, очевидно, решив, что я - московский бомж.

Когда я вернулся домой, то увидел, что дверь в туалет сорвана с петель. Из комнаты вышла заплаканная Марина и молча взяла у меня собаку. Я перевел дыхание и сказал:
- Марина, я думаю, что один из нас - сумасшедший. Я считаю, что мы должны показаться врачу… - я умышленно сделал ударение на слове МЫ, чтобы она поверила мне и согласилась. Марина мыла Глашу в ванной.

- Я ничего не хочу утверждать, но я уверен, что необходимо пройти серьезное медицинское обследование. Мне рекомендовали хорошего специалиста. Если что-то не так, он поможет.

Казалось, Марина не обращала на мои слова никакого внимания, она вымыла Глашу, вытерла ее полотенцем и села с ней на диван.
- Погрей немного молока, - спокойно сказала она.
- У нас нет молока! - Закричал я, - у нас давно уже нет ни молока, ни картошки!!! У нас только консервы для собаки. И больше ничего! У нас даже хлеба в доме нет! Элементарного хлеба!!!
- В холодильнике, - сказала Марина.
Я стоял и молчал, словно истукан.
- На второй полке, - уточнила Марина.
Я вышел в кухню, открыл холодильник и увидел, что он полон нормальными, человеческими продуктами. Я замер на месте, потому что еще ночью там было пусто. А сейчас на полке стояли и кефир, и шпроты. Об этом даже не приходилось мечтать. Я достал пакет с молоком, подошел к плите, снял крышку с кастрюли и обнаружил в ней только что приготовленное, ароматное жаркое. Я втягивал этот неповторимый запах тушеного мяса с овощами, и у меня кружилась голова. Я поставил греть молоко и с аппетитом съел все жаркое прямо из кастрюли. Я промокал свежий хлеб в соус и наслаждался. Я немного торопился, потому что Марина могла в любой момент меня застукать и ее реакция могла быть непредвиденной. Я ел и искоса поглядывал на дверь.

Психиатрическая больница оказалась не какой-нибудь там частной лавочкой, а серьезным государственным заведением, с обшарпанными стенами приемного покоя, запахом тушеной капусты вперемежку с хлоркой, решетками на окнах и медсестрами, которые проплывали мимо с непроницаемыми лицами.

Марина осталась ждать меня на улице, а я вошел в кабинет. Доктор просмотрел результаты наших с Мариной обследований и задержал свой зоркий взгляд на листочке с описанием моей мочи. Я сидел перед ним на стуле, и периодически пытался придвинуться ближе к его столу. Но я постоянно забывал, что стул прибит к полу и поэтому складывалось впечатление, что я дергаюсь. При каждом моем подобном прыжке медсестра поднимала на меня взгляд.
- Ничего, ничего, - извинялся я, и медсестра снова принималась что-то писать.
- Понимаете, Алексей, - начал доктор и заглянул в бумаги.
- Иванович, - подсказал я и подпрыгнул, пытаясь подвинуть стул.
- Да, да, Алексей Иванович, - улыбнулся доктор, - когда в семье рождается ребенок, муж очень часто начинает ревновать жену. Ему кажется, что она перестала уделять ему достаточно внимания. - Доктор встал и, театрально заламывая руки, прошелся по кабинету. - Что всю свою любовь она отдает ребенку. И часто муж перенимает кое-что из жизни малыша. Впадает в детство, если так можно выразиться. Тайком съедает детскую кашу. А иногда случается, что допивает грудное молоко из бутылочки. - Доктор остановился передо мной и внимательно смотрел сверху вниз. Не желая быть ниже него ростом, я поднялся и сказал:
- А жена в это время перегрызает мужу глотку.
Доктор сделал шаг назад и окинул меня тем самым взглядом, каким художники окидывают свой мольберт с наброском будущего шедевра.
- Жене вашей - почти сорок. - Продолжил он, - неизрасходованный материнский потенциал она направила на маленького щенка. Я не спорю, это не совсем нормально. И в смысле гигиены, и это может вызывать у вас нервное раздражение… И даже ревность. Но это очень часто встречается в бездетных семьях.

Он снова начал ходьбу по комнате, заложив руки за спину, словно арестант. А я продолжал стоять и слушать тот бред, что он мне выдавал.
- Но никаких патологических отклонений в любви вашей жены к щенку я не вижу. Вы просто должны понять ее, по=человечески. Как мужчина… - Он снова приблизился почти вплотную ко мне, - а то, что она становится похожей на свою любимую собаку, это в порядке вещей. Не обращайте внимания.
- То есть, когда она начнет чесаться задней лапой и вылизывать у себя под хвостом - мне не волноваться? Это нормально? Так себя ведут все, у кого есть собаки? Я вас правильно понял?

Взгляд доктора стал ледяным.
- Вы склонны к преувеличениям, - он взял себя в руки, - я говорю лишь о некотором сходстве. Понаблюдайте за людьми. Все они немного напоминают животных. А вашей жене… просто не хватает любви…

Я молча оттянул ворот у своего свитера, обнажая свежий укус. Доктор осторожно заглянул.
- Любви не хватает, говорите?

Я видел, как медсестра осторожно привстала и пыталась заглянуть ко мне за воротник.
- Полюбуйтесь! - крикнул я и повернулся к медсестре так резко, что она отпрянула, - совсем свежий! Еще следы от зубов остались! Рычит, лает, воет… все обнюхивает…
- А как у вас дела с сексуальными отношениями? - спросил доктор.
- Да я домой боюсь возвращаться! - взвыл я, - Это ОНА мне в горло впилась! И прошлой ночью хотела наброситься. Еле отбился! Я ее - в сумку, и на помойку отнес… Потом пожалел… Вернулся… Живая все-таки… дышит. Я ее домой, а она плачет.
- Успокойтесь, пожалуйста, - тихо сказал доктор, - не стоит так нервничать. Я вам выпишу снотворное, будете спать спокойно. - И он улыбнулся фальшивой улыбкой профессионала, который привык сообщать безнадежным больным, что они проживут до ста лет.

Доктор сел за стол и склонился над рецептом. Неожиданно он поднял глаза:
- А хотите, положу вас к себе? На недельку? Обследуетесь?
Я не стал дослушивать этого придурка, и не стал дожидаться рецепта. Я вышел из кабинета и пошел прочь. "Что ж, если все думают, что кусачая жена - это в порядке вещей, зачем мне волноваться? - думал я, - очевидно, это редкий феномен, и подобных случаев в природе еще не бывало. Что ж, видно, моя судьба, как у старого башмака - быть сгрызанным. А после моей гибели, - думал я, - этот кретин защитит очередную диссертацию".

Марина ждала на скамейке.
- Пойдем, - сказал я.
- Ну, и что он сказал? - спросила Марина.
- Все нормально, пойдем отсюда.
И мы пошли к воротам больницы, а по тропинкам прогуливались сумасшедшие в сопровождении санитаров. Я зачем-то оглянулся на окна кабинета. У окна я заметил две фигуры - доктора и медсестры. Они почему-то смотрели нам вслед.

Утром, перед уходом, я как обычно, брился в ванной. Марина готовила завтрак для Глаши. Последнее время Марина стала более нормальная. Он, конечно, продолжала сюсюкаться с собакой, но она хотя бы не набрасывалась на меня и не впивалась мне в горло. Первые дни я чувствовал себя в некотором напряжении, но потом, постепенно начал успокаиваться, моя жизнь возвращалась в прежнее русло. Пока я брился, решил сделать Марине подарок. Я скопил немного денег, потому что каждый уважающий себя мужчина всегда должен иметь заначки от жены. И сегодня я решил, что истрачу часть своей заначки на французские духи, чтобы Марина вспомнила, что женщина должна пахнуть хорошими духами, а не псиной.

И вот я брился, а Марина и Глаша завтракали на кухне. Тюбик с кремом случайно выскользнул из моих рук и улетел под ванну. Я нагнулся, чтобы поднять и нашарил там ту самую зубную щетку, которую я изгрыз в ту жуткую ночь. Я повертел ее в руках и уже хотел было швырнуть обратно, как Марина вошла в ванную. Она увидела искореженную щетку и удивленно спросила:
- Что это у тебя в руках?
- Зубная щетка, - ответил я и бросил ее под ванну.
- Что ты делаешь? - воскликнула Марина, - зачем ты мусоришь? И почему она изгрызана? - Марина нагнулась и начала шарить под ванной. Сначала она достала зубную щетку, а потом еще десяток таких же изгрызанных зубных щеток. Она с недоумением разглядывала каждую и бросала в таз.
- Что это? - говорила Марина, - кто это делает? Их там штук сорок.
Действительно щеток оказалось тридцать девять, потому что я их старательно пересчитал. Марина в очередной раз запустила руку под ванну и вытащила странный, изодранный предмет.
- Это моя зимняя шапка, - обрадовался я и хотел забрать.

Марина стояла на четвереньках и брезгливо держала шапку двумя пальцами.
- Зачем ты это сделал? - спросила Марина.
- Это не я, - ответил я и почувствовал себя виноватым.
- А кто же? - удивилась Марина.
Мы оба посмотрели на Глашу, которая стояла в дверях ванной, и понимали, что если собака имеет привычку портить вещи, то она портит их на глазах у всех. Я пожал плечами. Марина выпрямилась, подошла ко мне ближе и, заглянув в глаза, спросила:
- Знаешь, о чем я сейчас подумала…
Я прижался носом к ее щеке и тихо ответил:
- Знаю.
- О чем? - спросила Марина.
Я нежно поцеловал ее щеку. Марина напряглась.
- Не о том, - мягко сказала она. - Леш, может, зря ты от больницы отказался?
На этих словах я впился в ее щеку зубами. Марина онемела от боли и неожиданности. Я пришел в себя, оторвался от Марины и бросился вон из квартиры.

Не помню, как я доехал до Арбата, возможно, что я добежал. Я сгорал от чувства несправедливости, от обиды, от безнадежности всего, что происходило в моей жизни. Игорь и Федор уже приготовили инструменты и курили, поджидая, когда я приду. Вокруг собралась толпа, потому что начались предпраздничные дни, и людей на Арбате были тысячи. Мы сразу начали играть, и это было мне на руку, потому что я ни с кем не хотел разговаривать, я не собирался никому ничего рассказывать. Все это было бесполезно.

Музыка отвлекает меня от реальности. Я играл и растворялся в мелодии, мое отвратительное настроение отступало, я парил над реальностью, превращаясь в ноты, в собственные фантазии и чувства. Реальность вернулась ко мне в образе моей матери. Она стояла среди толпы слушателей и смотрела на меня. Я перестал играть и опустился с небес.
- Привет, мам. - Сказал я.
- Здравствуй, сынок, - ответила она.
- Ты чего прибежала? Музыку послушать?..

Мать молчала.
- Или тебе уже насвистели?
- О чем? - спросила мать.
- О том, что я шапку зимнюю изгрыз.

Мать сокрушенно молчала.
- Или о том, как я сначала сам себя укусил, а потом и Маринке в щеку впился, до кучи, а?
Я оттянул ворот у своего свитера и показал матери след от укуса.
- С собачкой поиграл? - Мать сделала попытку улыбнуться.
- Ага. С собачкой. В три часа ночи.
- Леш, - тихо сказала мать, - может, тебе на развод подать?.. Ты - молодой. Женишься еще. И дети будут. Люди с ума сходят, потому что им заботиться не о ком. Вот и вы с Мариной помешались…
- Развод? - удивился я, - но я ее люблю. А разводятся, когда уже не любят.

Мать погладила меня по груди.
- Может, тебе правда в больницу лечь? - спросила она.
- Мне?! - воскликнул я в отчаянье, - и ты тоже, мам! Ты тоже с ними?! Не веришь, да? Ты же не видела, а я видел…

Я чуть не плакал, а мать стояла передо мной, маленькая, старая, беспомощная, и гладила меня рукой по груди, пытаясь утешить. Голос мой задрожал, как в детстве от нелепой обиды, я сам того не ожидая, опустил голову ей на плечо и заплакал.
- Ведь ты когда одевалась, мам, - говорил я, - Маринка… Маринка в это время… за столом… не представляешь, мам… она пукнула! Понимаешь, пукнула!.. И под хвост себе посмотрела. С виноватой рожей… не веришь?..
- Верю, сынок, - мать гладила меня по голове, как маленького, и от этого я плакал еще сильнее, - ты, главное успокойся… пройдет… образуется… Ну пукнула… с кем не бывает… Ну? Не обосралась же она, в самом деле…
И мать засмеялась счастливым материнским смехом.
- Все забудется, - продолжала мать, словно колыбельную, - а в больницу надо лечь. Раз врач сказал, значит, он что-то нашел. Гастрит, может?
- Мама, - я мгновенно пришел в себя и перестал плакать, - скажи мне, пожалуйста, с каких это пор гастрит в дурдоме лечить начали?
- Как знаешь, - вздохнула мать и пошла в сторону Смоленки.
- Я - не сумасшедший! - закричал я, - Я - не псих!!!
Прохожие с интересом оборачивались, а мать продолжала молча идти.
- Я - нормальный человек! - заорал я, что было сил, - Ты должна мне верить!
- Верю, сынок, верю, - мать на секунду обернулась ко мне и продолжала путь.

Я стоял и смотрел ей вслед, на ее опушенные плечи и седой затылок. Вместе с ней уходила моя надежда. Федор подошел ко мне и положил руку мне на плечо.
- Ты тоже думаешь, что я тронулся? - спросил я.
- Завтра поговорим, хорошо? - странно ответил он, - я должен кое в чем убедиться. А то нехорошо получится.

Прошло уже больше года после этой истории… В больницу я, конечно, не лег. Съездил, отдохнул с ребятами. Выспался, пришел в норму. После того, как Федор рассказал мне все, что знал, я долго не мог опомниться. Марина, оказывается, все это специально устраивала, чтобы от меня отделаться. Жилплощадь ей нужна была… свободная. Вот она меня и изводила. Федор часто видел, как Марина приходила в мастерскую к Зернову. Я забыл сказать, что Федор живет напротив мастерской, окно в окно. Он молчал, потому что сначала хотел сначала убедиться, что прав. Потом, когда убедился, все мне и выложил, во всех подробностях.

Я пару месяцев прожил у мамы, а потом снял квартиру в Перово. Далековато, конечно, но зато недорого. А Зернов от своих детей, от жены, конечно же, не ушел. Да и квартира у него получше, чем наша. Так что план Марины не совсем удался. От меня она отделалась, но Зернова не получила.

Я часто вспоминаю, как мы с Мариной любили гулять по осеннему лесу. И в этот раз она позвала меня пройтись. Неожиданно откуда-то вылетел мячик и ударил меня прямо в щеку. Я поймал мячик, огляделся, но никого не увидел. Сама судьба подбросила мне этот мячик. Я покосился на Марину и тронул ее за рукав.
- Смотри!
Я остановился и забросил мячик далеко в кусты.
- Апорт! - крикнул я.
Марина на секунду замерла от неожиданности, она смотрела то на меня, то туда, куда только что улетел мяч.
- Апорт! - повторил я команду. Марина сорвалась с места и помчалась за мячом. Она носилась по кустам, в поисках мяча.
- Ищи!.. Ищи!.. - подбадривал я Марину.

Марина обнюхивала траву, кусты и наконец, вернулась ко мне покорная и с мячиком в зубах.
- Молодец, - похвалил я, - хорошо!.. - Я поощрительно погладил ее по голове и снова зашвырнул мячик.
Счастливая от подобных унижений, Марина носилась по лесу, как собака, которую спустили с поводка. Она каталась по траве, подпрыгивала, пыталась поймать мяч зубами. Я смотрел на нее и думал, как хорошо, что Федор успел мне все рассказать, иначе… Иначе я вряд ли бы выжил.


НАПИШИТЕ АВТОРУ









Титульная || Обратно
Конкурс рассказов || Анютины глазки || Фабрика грез
Золотой фонд || За Бугром || О Веселовском || Книга отзывов